Москвичка рассказала, как взяла под опеку ребенка из Ангарска

Взять под опеку ребёнка — дело серьезное, не каждый на это отважится. Но у тех, кто решается на это, не всегда складывается всё хорошо. Если биологические родители не лишены родительских прав, опекуны находятся в постоянной зоне риска: в любой момент ребенка могут вернуть в биологическую семью. В подобную ситуацию попала москвичка Светлана, которая забрала мальчика из одного из детских домов, куда он попал почти с рождения, — его родная мать была беременной во время следствия, а потом отправилась в колонию. Историю рассказывает портал «Такие дела».

В начале десятых у Светланы с мужем был налаженный аптечный бизнес, собственный дом. Но не было детей, хотя супруги и хотели этого. Светлана первая стала думать о том, чтобы взять ребенка из детского дома, и постепенно убедила в этом мужа: «Два года он созревал».

— Думали: кого? Мальчика, девочку? А у меня муж такой трепетный, я говорю: «Слушай, девка будет, ты с ума сойдешь. Она пойдет куда-нибудь, а ты за ней по кустам, как разведчик». Нет, надо мальчишку. Потом сидим думаем: а почему бы не двух? Один-то будет эгоист, а так они вдвоем, будут заняты друг другом, — рассказывает Светлана.

В итоге они решили, что ищут двух мальчиков примерно одного возраста, чтобы их можно было отдать в один класс, русских и условно здоровых — то есть без инвалидности, но, возможно, с проблемами, которые можно решить с помощью хороших специалистов. А вот статус детей был неважен — супруги были готовы принять в семью мальчиков, у которых мамы не лишены прав. На тот момент им казалось, что это просто формальность, с которой легко справится хороший адвокат.

— Многие говорят: как вы можете выбирать? А выбирать надо. Грамотный человек это понимает. Я лучше откажу сейчас одному ребенку, зато другого буду любить и обожать. У нас на форуме приемных родителей была очень печальная история. Женщина взяла дочку и пишет: «Помогите, я не знаю, как быть. Я ее ненавижу, она меня обнимает, а мне ее хочется швырнуть». Они не сошлись — потому что надо выбирать, не надо себе врать, — рассуждает Светлана.

Перед тем как стать приемной мамой, Светлана провела много времени на форумах приемных родителей, поэтому понимала, что в Москве здоровых русских мальчиков не найти: слишком большая очередь из потенциальных опекунов. Поэтому Светлана искала анкеты детей из регионов — и в 2014 году она полетела сначала в Братск, а затем в Иркутск.

— Я посмотрела весь Иркутск, все детские дома объездила. Не мое. Я уже говорила мужу: «Может, я какая-то неправильная?» — вспоминает она.

Направление для знакомства всегда выдается на конкретных детей, но Светлана говорит, что, услышав, что она приехала издалека, ей обычно шли навстречу и разрешали зайти в группу, посмотреть на всех детей сразу.

Светлана ждала того чувства, которое в сообществе приемных родителей часто называют «екнуло», какого-то наития, подсказывающего, что перед тобой твой будущий сын или дочь. И это случилось в Ангарске.

— Выходит один ребенок — и у меня сразу желание взять его на руки и обнять. Вот оно какое, мое «екнуло». А когда вывели второго, я поняла, что рук у меня только две, а ко второму ребенку тоже руки тянутся, — вспоминает она.

Саше было два года, Дане — полтора. У обоих мальчиков мамы были не лишены родительских прав. Но Саша был в доме малютки практически с самого рождения: он появился на свет, когда его мать Екатерина уже была под следствием. Через месяц она пошла по этапу, а Саша оказался в системе. А вот у Дани было семейное прошлое, он провел в доме малютки всего пять месяцев. Поэтому Даня различал своих и чужих, не хотел обниматься с первым попавшимся взрослым и вел себя настороженно. Саша, наоборот, готов был уйти с любым незнакомым человеком, который ему улыбнулся.

— У Даньки вообще такой парадокс. У него бабушка с высшим образованием, мама не пьяница, не наркоманка, но они с отцом Дани, как мне в опеке сказали, ни разу в жизни не работали нигде. И Даня там уже четвертый брошенный ребенок, — рассказывает Светлана.

Со слов заведующей домом малютки Светлана знает, что, когда родители Дани пришли навестить сына (время от времени они приходили) и узнали, что тот в обеспеченной приемной семье в Москве, они обрадовались, что у ребенка всё хорошо. Впоследствии Светлана добилась, чтобы их лишили прав.

Изначально заведующая домом малютки, женщина под шестьдесят, уверенно заявила: «Я всю жизнь отработала здесь! На моей практике не было ни одного случая, чтобы мама после мест лишения свободы пришла за ребенком. Мальчишка хороший, забирайте его». Муж Светланы сказал: «Конечно бери. Адвокатов наймем, всё сделаем как положено».

Так оба мальчика оказались в семье. Сначала дети и Светлану, и ее мужа звали «няня», потом постепенно перешли на «маму» и «папу». Светлана старалась не сидеть дома и везде брала с собой детей: в гости, в торговый центр, гулять с собакой — огромным алабаем.

Саша в семье считался хозяйственником, любил наблюдать за папиными делами — семья жила в собственном доме, где всё время требовалось что-то починить, собрать, подкрутить.

Екатерина, кровная мать Саши, была трижды судима за кражи и грабеж, причем каждый раз в деле было несколько эпизодов. Также у Екатерины есть несколько административок за употребление алкоголя в общественном месте. Когда она узнала, что ее сын в приемной семье, сразу стала писать в органы опеки: «Верните моего ребенка, я не давала согласия, я его заберу». Светлане об этом рассказали, но с ремаркой «Не обращайте внимания, это она, пока в колонии, рвется его воспитывать».

Спустя год пребывания Саши в семье Екатерина освободилась. Светлана следила за ней в соцсетях с фальшивого аккаунта: «Она устроилась кем-то в спортивный клуб, вечно на фоне тренажеров фотографировалась. Смотрю, вроде вся такая свеженькая, не пьяная. Прямо приятно посмотреть».

У Светланы сложилось впечатление, что местная опека не стремилась возвращать сына Екатерине, той пришлось убеждать их в своей благонадежности. Это длилось почти год. Светлана по-прежнему думала, что Саша останется с ней.

Но Екатерина не сорвалась. В итоге в апреле 2016 года она три дня ехала на поезде из Иркутска в Москву: на авиабилет денег не было. В общем-то, и на поезд тоже, Екатерине пришлось долго копить на дорогу туда и обратно. За месяц до приезда кровной мамы Светлану уведомила иркутская опека, что та взяла билеты и приедет за сыном. И только тогда Светлана поняла, что это конец и Саша действительно не останется в ее семье.

— У нас у Сашки была депривация. У него отсутствует привязанность. Я знала, что он пойдет к любому человеку. Неважно, мать пришла, вы пришли — кто бы ни заходил, он бежал с открытыми руками. Я просто спрашивала Сашу: «Поедешь с тетей на поезде? На поезде, чух-чух». Он говорил: «Да, поеду». Мы на электрички ходили смотреть, — вспоминает Светлана разговоры с приемным сыном в его последний месяц дома.

В день встречи с Екатериной в опеку поехали все вместе: Светлана с мужем, Даня, Саша. Они приехали первыми и ждали Екатерину, болтали с сотрудниками опеки, которых хорошо знали.

— Она зашла, маленькая, худенькая какая-то, как бы зашуганная. Видно, что она стесняется, не знает, куда себя деть, а мы там все друг друга знаем. Она про ребенка спросила: «Можно подойти, не боится?» Я говорю: «Не боится, подходите». Спрашиваю: «Саша, хорошая тетя? Тебе нравится? Поедешь с тетей на поезде?» — «Да, поеду». Он спокойно с ней пошел, с улыбкой, там никаких истерик не было, — рассказывает женщина.

Так Саша почти в четыре года навсегда уехал от Светланы. Вообще-то, Саша на самом деле Гриша. Он был так назван матерью после рождения и был Гришей два года в доме малютки, а потом стал Сашей: Светлана с мужем были уверены, что смогут лишить прав биологическую мать мальчика, усыновят его и к детскому саду изменят имя уже официально. Так что два года мальчик был Сашей, а потом снова стал Гришей.

— У нас не было истерики, не рыдали мы, конечно. У нас второй ребенок, мы не могли уйти в себя. Понимали, что исправить ничего не могли. Надо было просто принять эту ситуацию. Ну и, в принципе, мы приняли, — вспоминает Светлана.

Первое время после того, как Гриша-Саша вернулся в родную семью, Светлана чувствовала пустоту: тяжело было смотреть на пустое место за столом, детскую кроватку. Все вещи мальчика остались дома у Светланы («Вещи были дорогие, и я понимала, что она их пропьет, этим я не помогу ребенку, к сожалению»).

По словам Светланы, Екатерина написала ей только один раз, спросила о какой-то мелочи, но с претензией. «А что он у вас ложкой плохо ест?» — или что-то вроде этого.

— У меня еще муж такой злой был: «Нет бы сказала: „Ребят, спасибо, что два года мой ребенок не в детском доме сидел, а с вами тут“», — рассказывает Светлана.

Даня о Саше не говорил. Сейчас он его совсем не помнит. Светлана показывала их совместные детские фото — Даня его не узнал. Сказал: «Мне казалось, я с девочкой жил».

— Данька у нас эгоист, куркуль, хомяк еще тот. Мне кажется, в тот момент Данила кайфовал, потому что теперь всё его. Он посильнее всегда был: «Отойди, игрушки мои, коты мои». А Сашка как-то отступал. Он более дипломатичный или трусливый, может быть, не знаю, — вспоминает Светлана.

Светлана всё так же следила в соцсетях за жизнью Екатерины.

— До того как она забрала ребенка, чуть ли не через день выкладывала фотографии с работы, прямо вся такая свеженькая была. Стоило ребенка привезти — и всё. Она цель выполнила, галочку поставила. Как она его вернула, ни одной фотографии с работы больше не было. Я сделала вывод такой, что она, скорее всего, уволилась сразу же. И фотографии изменились. Я, наверное, с обидой скажу, со злостью, но появились фото ее гоп-компании. Они на берегу сидят, одно пиво, еды нету. И мой Саня там сидит. Мама, в принципе, не наигралась: она родила, и его сразу забрали. Если бы она полгода-год его повоспитывала, я уверена, она бы его не взяла обратно. А у нее сложилась какая-то эфемерная картинка в голове, — считает Светлана.

Через пять месяцев после того, как Екатерина забрала сына, Светлана увидела на ее странице в соцсетях хор соболезнований: «Помним. Любим. Скорбим». Как удалось узнать Светлане, Екатерина умерла от передозировки («Таким делам» не удалось проверить эту информацию). Мальчика взяла под опеку тетя, с 2016 года он живет с ней. Женщина отказалась дать комментарий «Таким делам».

Сейчас Светлана надеется, что Гриша-Саша не вспомнит о жизни в их семье («Потому что, если бы он вспомнил, мне кажется, он бы переживал»).