Игры взрослых девочек

Жанна Белобородова, мастерица из Ангарска, занимает свою нишу в кукольном мире нашей страны. Она участвовала в разных выставках, ее куклы выставлены в иркутской галерее Dias. Сегодня Жанна вышла на новый этап творчества — от сладких, или, как говорят сейчас, «няшных» кукол она перешла к странным персонажам, отчасти словно сошедшим с полотен Босха. Когда кукол наберется нужное количество, коллекция получит название «Другое измерение» и ее смогут увидеть зрители. Пока же все эти куклы живут под грифом секретности. Мы встретились с Жанной Белобородовой, чтобы поговорить о странном, зыбком и чертовски притягательном кукольном мире.

Повторить куклу невозможно

— Жанна, почему сейчас отмечается такой интерес к кукольной теме? И вообще — существует ли мода на кукол?

— Мода на кукол была всегда. А сейчас стали особенно цениться куклы ручной работы, в каждую из которых мастер вкладывает свою душу. Такие куклы делаются в единственном экземпляре, и человек, приобретающий подобную вещь, может быть уверен — такой игрушки больше ни у кого и нигде нет. Даже сам автор повторить куклу во второй раз не может. Она делается на вдохновении, и этот полет повторить невозможно.

— А когда и как кукольным делом заразились вы?

— Давным-давно я занималась всем подряд — и чеканила, и резала по дереву, и шила, и вязала, но все это было не мое. Это просто были поиски себя, я чувствовала, что хочу что-то делать руками, но что — понять не могла, экспериментировала. И вроде все получалось, были результаты, но счастья я не испытывала, не хотелось расти и развиваться. А когда появилась полимерная глина (пластика нового поколения), я поняла — это стопроцентно мое. Полимерные глины дают возможность создать полную имитацию человеческого тела. Их существует около 40 видов, каждый автор работает со своей глиной, я предпочитаю германский пластик.

— Вам уже удалось влиться в мир кукольников?

— Да, я участвовала в московских выставках, выезжала на международные салоны и фестивали. Опыт был удачным, но он всегда требует времени и денежных затрат. А сейчас я поняла, что мне нравится делать куклы для себя, а не для денег и пиара. И резко поменялся кукольный стиль: раньше я хотела делать сладеньких ребятишек, чтобы их хотелось потискать и приласкать, чтобы любовь в душе просыпалась. Сейчас совсем по-другому, хочется людям показать, насколько несущественна внешность человека. Важнее то, что скрывается за физической оболочкой. Ведь мы все неидеальны, и нужно уметь разглядеть красоту и индивидуальность там, где человек кажется неброским, несимпатичным, отталкивающим.

— Почему в вашем творчестве произошел такой резкий перелом?

— Вы когда-нибудь обращали внимание, сколько всего сладкого и даже приторного продается в наших магазинах? Я не о конфетах, а о сувенирах, интерьерных вещах, игрушках. И детей наших мы с малолетства приучаем ко всему красивому. А когда они на улице видят инвалида в коляске, то испытывают страх и ужас. Многие инвалиды по этой причине не могут выйти из дома — они воспринимаются не как люди, а как изгои. Так же как и люди с непропорциональными частями тела или лица. Вообще, любой нестандарт у нас считается уродством. А я хочу показать, что все это не уродство, а одна из форм и проявлений жизни. Хотя брат со мной спорит: мол, в нашей жизни и так хватает горя, людям хочется чего-то прекрасного. Я возражаю: это просто реальность, мы хотим уйти от нее, я же хочу, чтобы мы привыкали — есть белое и черное, есть больные и здоровые, несчастные и счастливые, и с этим надо учиться жить. А не просто показывать пальцем и ставить клеймо или же отворачиваться. Сегодня многие готовы помочь инвалидам, детям-сиротам, но чаще всего это помощь вещами или деньгами, видеть чужую беду и немощь никто не хочет. Мои куклы новой серии — это как раз попытка достучаться до людей.

Кто такие реборны?

— Кукла в нашем понимании — это то, чем играют. А что такое кукла для вас, для любого другого мастера?

— Для детей — да, кукла — это в первую очередь игрушка. Но наши куклы — это не детская забава. Это тоже своеобразная игра, но игра взрослых людей, еще один способ обогатить свою жизнь эмоциями и чувствами. Приобретая куклы, люди выбирают что-то близкое по настроению, тональности: что-то отозвалось в душе при взгляде на куклу и продолжает будоражить еще длительное время. Человек за своей куклой ухаживает, сдувает пылинки кисточкой, любуется ею. Куклы задают настроение, а иногда и стиль дома или же какого-то уголка в нем.

— А много ли людей коллекционируют кукол?

— В наших краях коллекционеров совсем немного, в Москве и тем более за границей их намного больше. Большинство моих кукол как раз ушли в Москву и Санкт-Петербург. В Иркутске кукольники разрознены, тусовки и сообщества как такового нет. У меня есть друзья среди коллег, я с ними общаюсь. Когда внутри возникает пустота, нужен запал, обмен энергией, необходим пинок творца. Мы встречаемся, смотрим на другие куклы, разговариваем, заряжаемся эмоциями и возвращаемся к своим куклам.

— Мы здесь, в Сибири, знаем не обо всех модных течениях, в кукольном мире в том числе. Что сегодня считается самым писком?

Пожалуй, одно из самых модных и спорных направлений — это куклы-реборны. Они в точности имитируют маленьких детей, абсолютные копии младенцев. Каждая кукла также расписывается автором вручную, каждый слой запекается — бывает до 15 обжигов. В результате цвет кожи у куклы становится полностью как у ребеночка. Размерами кукла один в один повторяет младенца. И пока руками его не потрогаешь, не поймешь, что это неживой малыш. И это целое искусство — добиться эффекта живого ребенка. Чем реальнее реборн, тем выше мастерство автора.

— Зачем же нужны такие странные куклы?

— Это своеобразный элемент игры. Плюс реабилитация семей, потерявших родных детей.

— Но ведь такой ребенок не будет расти, говорить, развиваться.

— Но и требовать расходов тоже не будет, как и капризничать, не спать ночами. К этому явлению можно по-разному относиться, но оно получает распространение по всему миру, хотя до Иркутска еще не дошло. Насколько я знаю, в Иркутске нет мастеров реборнинга, хотя я знаю человека, который покупает на рынке пупсов и дома простыми красками расписывает. Есть сайт поклонников реборнов, для них продают одежду, соски, игрушки, коляски.

Когда кукла отказывается надеть шляпу

— Жанна, вы работаете медсестрой в одной из ангарских больниц. То есть куклы не стали вашим заработком?

— Ни в коем случае я не хочу заниматься этим ради денег. Куклы для меня — творчество в чистом виде, выход эмоций. Пусть это не все люди понимают и принимают, для меня это неважно. Когда я делаю свои куклы, то просто выпадаю из реальности и словно перемещаюсь в другое измерение. Голова занята только жизнью этой конкретной куклы, я представляю, как она ходит, двигается, о чем мечтает, во что должна быть одета. В процессе работы замысел может меняться, например кукла может наотрез отказаться надеть шарфик или шляпу. Тогда отставляешь игрушку в сторону и пытаешься понять, что ей надо. Есть куклы, которые не дошли до этапа завершения, осталась, например, одна шляпа, но ты понимаешь, что никогда эту шляпу не сделаешь. Благодаря своей профессии я могу себе позволить не делать куклы через силу. В первую очередь — удовольствие.

— А на работе знают? Как относятся?

— Скажем так: если человек узнал о том, чем я занимаюсь, и ему стало интересно, я, конечно же, с удовольствием расскажу о своем увлечении. Скрываю, а вернее, просто молчу только с теми людьми, которые относятся к хобби как к рукоблудству или к пустой трате времени.

— Наверное, есть люди, которые считают вас странной.

— Наверное... Кто-то в открытую спрашивает: «Как там твои поделки?» Хотя меня коробит это слово, поделка — это вещь дилетантская, копеечная, сделанная на скорую руку и существующая короткий период времени. Это не поделки, это моя жизнь. С плохим настроением за куклу не сядешь, нужны запал, вдохновение, любовь. Если сил и куража нет, пытаюсь какие-то детали делать, которые в будущем пригодятся, например ткани окрашиваю. Или это могут быть мелкие детали к будущей композиции, а то и просто пробы химикатов, которые приводят к неожиданным эффектам.

— А дома как ваше увлечение воспринимают?

— Мужу очень нравится, он стал одним из первых моих поклонников. Его любимицей была моя первая кукла — «Капризуля». Но за нее предложили очень хорошую цену, и я ее втихую продала. У мужа был шок, долго не мог мне этого простить, словно я отняла самое дорогое. Сейчас ему мой стиль не нравится, он надеется, что я вернусь к более нежным и душевным вариантам.

— Наверняка есть какие-то мистические истории, связанные с куклами.

— В галерее Dias стоит мой ангел. У него подвижные ручки и голова, и по моему замыслу ангел грозит пальчиком. Но когда я уже готового ангела вечером убирала в шкаф, то утром обнаружила, что он словно ковыряет в носу — переставил ручку. Так он и сидит в галерее Dias с этим проказливым жестом. Еще известен странный случай с куклой Марии-Антуанетты. Дело в том, что под каждую куклу мастер обычно делает коробку, внутри которой кукла неподвижна. И когда одна кукольница привезла Марию-Антуанетту на выставку и открыла коробку, то обнаружила, что кукла без головы. Как проволока могла оторваться? Это загадка. Но кукла повторила судьбу королевы — словно была обезглавлена. Не зря наши предки верили, что куклы — отчасти одушевленные существа. И плохое в куклу не вложишь. С негативными эмоциями куклу не сядешь делать, и некоторые мастера достигают нужного состояния месяцами. Каждый задает себе вопросы: «Кто я? Каков мир, который меня окружает?» А творчество помогает ощутить и понять себя, а также пространство вокруг.