Андрей Левченко заявил о намерении добиваться полной реабилитации

Сын экс-губернатора Иркутской области Андрей Левченко намерен добиваться полной реабилитации, не удовлетворившись освобождением по УДО. Об этом он заявил на пресс-конференции 2 июня.

Андрей Левченко пояснил, что намерен подать очередную апелляцию – в суд третьей инстанции – чтобы доказать свою невиновность. В нынешней ситуации, пояснил он, хоть и будучи освобожденным по УДО, но оставаясь осужденным, он еще восемь лет не сможет принимать участие ни в каких выборах. Кроме того, в течение 2 лет 11 месяцев он не имеет права занимать какие-либо государственные или муниципальные должности. Также ему запрещено после 22.00 находиться в развлекательных заведениях, но это, как шутливо заявил сам Андрей Левченко, вероятно, его жена договорилась с судьей – чтобы муж чаще бывал дома.

Он также рассказал о своей тюремной жизни. В Москве он находился, по его словам, в особом СИЗО, всего на 80 человек – таких в России всего два – второе в Лефортово. В камере их было девять человек: около половины – особо опасные преступники, на совести которых по несколько убийств и которым грозит пожизненное: вторая половина – московские чиновники и бизнесмены.

Андрей Левченко сообщил, что в основном он в заключении писал письма, отвечая многочисленным респондентам, читал и занимался спортом. Он также поделился своими впечатлениями от заключения:

– Я уже через полгода понял, что если бы эта история ограничилась тремя-четырьмя месяцами, после чего я вернулся назад, я бы даже сказал «спасибо» судьбе за то, что я там оказался, как это странно ни звучит. Потому что, когда ты отвлекаешься от всего, у тебя нет никакой связи, интернета, телефона, нет людей, с которым ты всю жизнь общался, ты смотришь на свою жизнь со стороны, как будто ты другой человек. Такого случая в обычной жизни просто не представится. И понимаешь столько простых вещей, которые были перед носом всю жизнь или последние годы, а ты их не замечал, потому что ты крутил головой в разные стороны, решая какие-то проблемы. А это очень важные вещи. Но это затянулось на три года, и потом это уже было просто страдание и больше ничего.